miggerrtis | Несколько слов о нашей лояльности (Reply)

В истории с репликой Василия Уткина о государстве (вызвавшей на днях большой общественный резонанс) есть два слоя. Внешний, скандальный, связан с реакцией пропагандиста Соловьева, и тут не о чем спорить — типовое хамство, по классическому рецепту Жванецкого: ненавязчиво перейти на «ты», сказать «а вот это не твоего собачьего ума дело…»

Правда, даже Жванецкий в советскую пору не додумался до того, что в ответ на критику можно начать ставить, на глазок, медицинские диагнозы оппоненту — это уже новые рубежи полемики.

Но черт с ним с Соловьевым, не о нем речь.

В самой реплике Василия Уткина есть, над чем призадуматься.

«Это то, для чего мы с вами содержали государство, — говорит он, рассуждая о коронавирусной угрозе. — Мы для этого давали ему деньги в виде налогов, обеспечивали свою лояльность, ведь существуют напасти, от которых мы с вами защититься не можем. А это и есть обязанности государства — читайте Конституцию».

Уткин прав абсолютно, — но только если вынести за скобки реальность, в которой эти слова сказаны. А в ней, в российской реальности, эти европейские заморочки смотрятся сегодня странно, если не сказать — лукаво. Вчитаемся в сказанное внимательно...

«Обеспечивали свою лояльность», напоминает Уткин. Кому он это напоминает?

Для начала вслушаемся в звучание глагола. Что-то с ним, согласитесь, не так. Обычный-то гражданин лояльность проявляет, не правда ли? А обеспечивают ее (лояльность народа) люди привилегированные: депутаты, прокуроры, судьи, бойцы ОМОНа, тот же Соловьев…

Тут две большие разницы, как говорят в Одессе, и проговорка Уткина вполне симптоматична.

Но гораздо содержательнее существительное. Оно нуждается в немедленном проверочном вопросе, в дательном падеже. «Лояльность» — кому-чему?

Государству? Тому самому, упомянутому в Конституции? С приоритетом прав человека, со свободой слова, с честными выборами, с независимым судом?

Но помилуйте, — этого государства давно нет!

И лояльность этому (существующему на бумаге) правовому государству, его Конституции, должна была проявиться в отстаивании своих гражданских прав!

В контроле за расходованием налогов. В ежедневном требовании свободы и закона. В противостоянии административному кошмару: фильтрационным лагерям в Чечне, кровавой лжи «бесланского дела», разгрому ЮКОСа, судейскому произволу, узурпации власти…

Но Василий Уткин явно имел в виду что-то другое: «лояльность» в его устах — очевидный эвфемизм. Он-то имел в виду — покорность.

Покорность в обмен на. Вы властвуете — мы молчим.

Что и практиковалось — и вполне устраивало миллионы российских граждан, пока имелось это «на»: нефтяная подушка экономической безопасности, жирные объедки «нулевых» с барского стола путинской корпорации…

Так выглядел наш «общественный договор», невольно описанный Уткиным (не путать с проектом Ж.Ж.Руссо).

Именно ей (корпорации, а не государству) была адресована, двадцатилетие напролет, наша «лояльность». Вот только за тучными коровами вдруг пришли тощие, а впереди, в точности по Гейне, просматривается отсутствие мяса, и вассалы начали озираться в тревожном недоумении: что за дела? где, собственно, калории? Эй, начальство, мы так не договаривались!

Но договариваться с этой корпорацией — мертвому припарки. Феодалам, разжиревшим на нашей двадцатилетней покорности, уже и в голову не приходит, что они нам что-то должны и чем-то ограничены в своей власти. Эта часть мозга у них атрофировалась. Выпороть могут (эта обратная связь налажена хорошо) — вот и весь ассортимент.

Недовольно бормотать в интернете нам пока еще разрешается. Но вот строить из себя европейцев, недовольных качеством менеджмента, — пожалуй, поздновато.